[The Radge]

Это еще одна "загадка лета 41-го". Но если такой приказ был, то его трудно охарактеризовать иначе, как "вредительский". Причем, такая оценка не имеет ни малейшего отношения к бесконечному спору о "наступательной" и "оборонительной" армиях, о предвоенных планах советского командования и первых директивах военного времени. Даже если общий отход (не паническое бегство, а планомерный, организованный отход) в той обстановке, которая сложилась вечером 22 июня 1941 г., и был оптимальным решением, то для реализации этого решения истребительные части должны были выполнять функцию аръегарда отступления. Дороги, мосты, переправы, колонны марширующих людей и техники, пункты управления и связи необходимо прикрывать с воздуха при любом осмысленном действии - будь то наступление, отступление, переход к позиционной обороне. Это верно всегда, но в июне 1941 г. это было особенно важно, так как именно безнаказанно бесчинствующая в небе немецкая авиация стала (что подтверждается тысячами свидетельств) важнейшим фактором деморализации Красной Армии.

Перебазирование (бегство? отход?) авиации, причем авиации истребительной (а именно истребительные авиаполки и находились ближе всего к границе) позволило противнику почти беспрепятственно бомбить части наземных войск Красной Армии, что стало одной из причин их беспорядочного панического отступления, каковое отступление, в свою очередь, еще более подталкивало авиационных командиров к принятию решения о немедленном "перебазировании". Таким образом молниеносно сформировалась "система с положительной обратной связью", действие которой в течение нескольких дней привело к тому, что большая часть самолетного парка оказалась брошенной на приграничных аэродромах.

Здесь, вероятно, стоит прервать затянувшееся изложение прописных истин и взглянуть на то, как это "перебазирование" происходило на практике. Подробный обзор событий 22-24 июня, несомненно, выходит за рамки данной статьи (далеко не полный рассказ о "перебазировании" нескольких авиаполков занимает в книге "На мирно спящих аэродромах" 113 страниц). И тем не менее - приведем один, трагичный и весьма показательный, пример.

С.Ф. Долгушин встретил начало войны молодым летчиком в 122 ИАП (11 САД, ВВС Западного фронта), звание Герой Советского Союза получил уже после битвы за Москву, за годы войны совершил более 500 боевых вылетов, сбил лично 17 немецких самолетов и еще 11 - в группе. Из лейтенантов стал генерал-лейтенантом, в течение многих лет был начальником кафедры тактики в ВВИА им. Н.Е. Жуковского. Несколько фрагментов из его воспоминаний (записаны историком из Гродно В. Бардовым) позволяют увидеть события первых дней войны с неожиданной для читателя, надежно подготовленного советскими писателями, стороны:

"…Самолеты И-16, которые мы в полку получали, были 27-й и 24-й серии - с моторами М-62 и М-63. Буквально все они были новыми машинами, причем у каждого летчика: 72 самолета - 72 летчика в полку. У всех своя машина, поэтому и налет в часах у всех был большой, и летная подготовка пилотов была сильной. Я начал войну, имея налет 240 часов (здесь и далее подчеркнуто мной - М.С.)… Мы летали чуть ли не каждый день, ну, в воскресенье был выходной, а в субботу - летали… Ведь И-16, когда им овладеешь - машина хорошая была! Догонял он и «Юнкерс-88», и «Хейнкель-111», и «Ю-87», конечно, все расстреливал. Драться, конечно, было сложнее с «Мессершмиттами», но все равно, за счет маневренности можно…

…В воскресенье 22-го июня часа в 2-2.30 раздалась сирена: тревога! Ну, мы по тревоге собрались: схватили чемоданчики, шлемы, регланы. Прибежали на аэродром: техники моторы пробуют, а мы начали таскать пушки, пулеметы, боеприпасы. А пушку вставить в крыло – оно же не широкое! И вот туда пушку 20-ти кг вставить - обдерешь все руки
…Я доложил командиру эскадрильи: "Звено готово!" Он вызвал командиров звеньев. Собрались, сидими вдруг видим: со стороны Белостока идет звено самолетов ("восьмерка" 109-х), но еще далеко было, когда мы их увидели. Прилетели они и начали штурмовать, но мымашины уже разрулили и рассредоточили… 1-я эскадрилья начала взлетать первой, и когда уже взлетели, начали взлетать и другие эскадрильи – тут уже налеты прекратились.

Все - началась «драка», немцы поняли… И потом, они увидели… Им же по радио все это дело шпионы, наверняка, сказали, что полк ушел с аэродрома… Пока я рулил и взлетал – мне 16 пробоин влепили. Когда я оторвался, шасси убрал и взлетел, "мессера" меня уже "бросили" - мною не занимались, а "шестерка" их была уже над аэродромом.

И вот эта "шестерка" - они на меня абсолютно не обратили внимания, они готовились сесть на аэродром…"