Стихи и проза - мы умеем.

В данной теме предлагаю выкладывать наше творчество, посвященное авиации и всему остальному

вот моё.. криво, но от души....

Боевая тревога!Боевая тревога!
а на взлетном от края до края туман
А по небу фашисты несут смертьна дорогу,
дорогу ведущую жизнь в Ленинград....
Мы обязаны взмыть, убивая моторы
До бела, до красна, до черна, их каля,
и потратив БК, мы таранить готовы
Не жалея машин, не жалея себя
Загорелся один, полыхнули другие
а ведомый мой клюнув, к земле потянул
и потом мне расскажут, что выйдя из боя
ярким факелом в небе, он вмиг полыхнул...
Малдшим был лейтенант, и ему только двадцать....
..........................................
Оборвалась строка... капли крови в тетрадке...
Капитан не успел этот стих дописать
Эх ему бы чуть - чуть, хоть на миг оторваться
Но ему к сожаленью уже не летать
А потом похоронка, погиб мол геройски
А обломки его до сих пор не нашли....
Но он верил и знал, и пусть помнят потомки
Не летать врагам в небе у нашей земли.....

[deSAD]

Да, действительно, от души ... Ну а если строки эти окажутся не последними (надеюсь), то и "корявость" со временем обязательно исчезнет

ну, как бы немножко это не мое.. не мое в том плане, что я не могу что то о войне писать... у меня ком в горле встает... а так я музыкант , и писать что то неапервой но там совершенно все подругому... готик метал елы палы....

http://vkontakte.ru/club8319685
Во.. ссылочка на нашу страничку, заходите, посмотрите там и видео есть и фото... милости прошу

[Dancing Bear]

Непростая работа
У пилота «Бостона» -
До девятого пота,
До последнего стона…

Нет бесплатной победы -
Есть простые законы:
Мы – бросаем торпеды,
Нас – грызут «эрликоны»…

Математика боя:
Мы бомбим, нас сбивают,
Повезет, если двое
Из пяти выживают…

Вот и мне подвалило -
Моя очередь, вроде –
Всю обшивку побило,
И БК на исходе,

«Мессершмитов» навалом –
Прут, откуда не ждали:
Хоть орудуй штурвалом,
Хоть дави на педали -

Смерть приходит за нами…
Гложет злость и обида,
Но в вираж над волнами
Я кладу инвалида!

Сладко радуют ухо
Пулеметные трели:
Коля бьет из-под брюха,
Саня – с верхней турели!

Я горжусь пацанами!
Эта ярость к лицу им...
Вальс «Бостон» над волнами
Мы в «Бостоне» танцуем!

В этом вальсе вспотели
Мы, от смерти спасаясь,
Мы кружим, еле-еле
Волн крылом не касаясь!

Я над морем спустился -
Так опасно, так низко!
Сане "мессер" открылся –
Так удобно, так близко!

Залп! «Бубновый» дымится
И плетется на базу…
Тот, кто в море садится,
Умирает не сразу…

Но замолк с голодухи
Пулемет на турели…
Запах крови почуяв,
"Мессера" озверели!

Трассы справа по борту,
Трассы слева по борту,
Трассы прямо по курсу –
Да идите вы к черту!

Или к чертовой маме!
Развернулся – и в харю!
Я по полной программе
Вас сейчас отоварю!

Вот она – лобовая!
Ярость вместо испуга!
Зуб о зуб выбивая,
Мы стреляем друг в друга!

Загорелся «бубновый»!
И покуда живу я,
Но «бубновый» ведомый
Тоже прет в лобовую!

Пулеметы заткнулись
Без БК – так некстати!
Мы невольно пригнулись,
Приготовясь к расплате…

Нет – сгибаться не надо!
И готовиться рано:
Пусть отведают гады
Лобового тарана!

Целю в "мессер" с крестами
Свой «Бостон» краснозвездный,
Фриц пытается с нами
Разминуться, но – ПОЗДНО!!!

На лице – ни кровинки,
На губах – привкус соли…
Как серпом по травинке,
Бью винтом по консоли!

Плоскость режу, как стебель,
Расплатившись мотором, –
Мчит навеки фельдфебель
За навеки майором!

Наш «Бостон» зашатался,
Словно раненый витязь:
Все, старик, – отлетался!
Все, кто верит, – молитесь!

Кончен бал, гаснут свечи,
Вальс «Бостон» отыграли,
Мчимся к Богу навстречу
По глубокой спирали!

Самолет задымился,
Застонал, умирая,
Только я не молился:
Нет ни ада, ни рая!

Нет ни ада, ни рая? –
Так какого же хрена?! –
Я «Бостон» выдираю
Из смертельного крена!

Мы мотор потеряли? –
Так второй нам опора!
До упора – педали!
И штурвал – до упора!

Бал повторно закажем!
Что у нас по программе?
Вальс «Бостон» на форсаже!
Вальс «Бостон» с триммерами!

Вальс «Бостон» днем и ночью
Полюбил танцевать я,
Но изорвано в клочья
Наше бальное платье!

Кружевами пробоин
Наш наряд разукрашен,
Мы под музыку боя
С голой задницей пляшем!

Сквозь пробоины свищут
Сто ветров сквозняками.
Выручай же, дружище:
Срам прикрой облаками!

В них сквозь дыры не будем
Мы светиться хозяйством:
На балу, да на людях –
Это было б нахальством!

Облака! В манной каше
Между небом и морем
Пробираемся к нашим
На последнем моторе…

Он хрипит и чихает -
В облаках сыровато…
Простудился… Сдыхает…
Дотянуть бы, ребята!

Мы гидравликой дрищем,
Мы почти что без масла,
Поднатужься, дружище, -
Жизнь пока не угасла!

Ты дотянешь, ты сможешь!
Ты сегодня в ударе!
Ну, хвала тебе, Боже:
Впереди – Лавенсари!

Я скользил и снижался –
Аккуратно, полого,
Наш «Бостон» разбежался,
И помог мне немного!

Но с гидравликой – глухо...
А ведь надо садиться…
Без шасси, да на брюхо –
Нет, друзья, не годится!

Тошно мне, страшновато,
Но сегодня рискну я…
К рукояткам, ребята!
Выпускаем вручную!

Поднатужимся - сможем!
Бить «Бостошу» не будем.
Он помог – мы поможем -
Мы же все-таки люди!

Он - шатался, как пьяный,
Я – потел у штурвала,
В инвалиде тарана,
Возвращавшемся с бала!

Хоть желудок и кишки
В нас сплелись от испуга,
Но – не сдали нервишки,
Мы – не сдали друг друга.

Было так тяжело мне!
Винт уже не вращался…
Как мы сели – не помню,
Как с "Бостоном" прощался...

Как из раненых баков
Лил он слезы в печали,
Как с ним вместе я плакал,
Как нас долго качали,

Нашим просьбам не внемля:
- Хватит телом кидаться!
Опустите на землю! –
Укачаете, братцы!

Отпустите, засранцы –
Я сдаюсь вам без бою!
… Катя! Вечером – танцы:
Вальс «Бостон» - за тобою!

Володя, прости засранца - кое что поправил влёгкую...

[Dancing Bear]

Маленький ролик

Пилот "Мессершмитта"
Обожает "бум-зум"...
Он заходит от солнца,
Он весел и юн.
"Ишака" ловит крестик
В крест прицела рука -
Из МК перекрестит,
И уйдёт в облака...
Он ни разу не падал,
Он ещё не горел...
Он патрончик помады
У сердца согрел -
В Дойчланд милая Грэтхен
Дала талисман...
Боевым разворотом
Он заходит в туман.
Разве может случится
Несчастье с таким?
Смерть в полёте стучится
В кабины к другим...
Он пикирует снова,
Он дышит в прицел,
И заветное слово
Он твердит,пока цел...
Этот маленький ролик
Я видел сто раз.
Я был сам в этой роли,
Я и сам давал газ!
Я был немцем и русским,
Я сбивал и был сбит!..
Ах,какой в 109м
Был узкий кокпит!
Как он жал в И-16,
Как он плечи давил!..
Чем же кончился ролик?..
Блин, я снова забыл...

[Dancing Bear]

Явь – тоскливая, жизнь – постылая
С чередой неотложных дел…
Не повесился бы без «Ила» я,
Но с балкона бы – улетел,
Хороня оболочку плотскую
И погибшие в ней мечты,
Разделяя судьбу пилотскую
При падении с высоты…

Чтоб из тела, к земле летящего,
С парашютом спаслась душа,
Как пилот из «Ил-два» горящего,
Где не светит уж ни шиша…
Ветер ласковый в купол шелковый
Нежно дунет – и поплыву:
Над озерами, над поселками –
В виртуальную синеву…

В пламя ада, во взрыв в реакторе
Окунуться я не стремлюсь:
Приземлюсь я в простом редакторе
Или в сложном – но приземлюсь,
Завербуюсь на базу новую
Вдалеке от мирских забот
И с вирпилами встречусь снова я,
Как простой безымянный бот…

Мой привет всей крылатой братии!
С вами вижусь я не впервой,
Раскрывая свои объятия
Над Прибалтикой - в лобовой!
Крым, Нормандия, Абиссиния –
Дел у бота невпроворот,
Нынче красный я, завтра - синий я,
Послезавтра – наоборот!

Без сражений лихих и яростных
Не проходит теперь ни дня!
Скольких сбил я в боях безжалостных,
Сколько сбило в ответ меня,
Сколько раз я в таране стукнулся,
Поломав самолет чужой...
…Но покуда мой «Ил» не глюкнулся,
И не сломан трудяга-джой,
Я балкон обхожу старательно:
Мысль дурная, в мозги не лезь!
ВСЕ мы будем ТАМ – обязательно,
Но пока повоюем ЗДЕСЬ!

Дядя Володя, он же - Skyfan

[Dancing Bear]

Поздний вечер. Работа сделана.
Устаканены все дела,
Облака потускнели белые:
На посадку заходит мгла.
И хоть вечно под вечер валится
Все подряд из усталых рук,
Надо мной все равно не сжалятся
Верный джойстик и ноутбук,
Терпеливо на кухне ждущие,
Чтобы к ним прикоснулся я…
…Спит супруга, и ночь грядущая
Пусть – не наша, зато – моя!

«Спи, родная, уж полночь с хвостиком»…
Одеялом укрыв жену,
Я крадусь к ноутбуку с джойстиком
И лечу на свою войну!
Полнолуние в окна ломится,
Лезут блики на потолок,
В экипаже моем – Бессонница -
Верный штурман и бортстрелок.

Комп загрузится, «Ил» настроится,
Жму на «Запуск» и жду: вот-вот
Зазеркалье мое откроется
И вовнутрь меня позовет.
Там – соратники по диагнозу,
Каждый молод в свои года,
Каждый болен «Ил-2» по-разному,
Но, похоже, что навсегда!

Жены спят, без мужей заснувшие,
А мужья, перегрев мотор,
Вновь ныряют в бои минувшие
Сквозь мерцающий монитор,
Вновь и вновь в полуночной темени
В небо рвемся мы из квартир:
Это – наша машина времени,
Наша дверь в параллельный мир!

В нем и прошлое, и грядущее –
Все смешалось в лихом бою…
Вижу жизнь свою предыдущую…
Или, может быть, не свою?
Здесь горит и в пике срывается,
Тот, кто больше других устал…
Здесь сбывается, здесь сбывается
Все, о чем пацаном мечтал!

Но хорошее все кончается:
На рассвете земного дня
Мир реальный со мной встречается,
Где по-прежнему ждет меня
Явь – тоскливая, жизнь – постылая
С чередой неотложных дел…
Не повесился бы без «Ила» я,
Но с балкона бы – улетел!

Опять-таки - дядя Володя.

[Dancing Bear]

Написал тут... всё руки не доходят кампаху забацать. Давно уже собираюсь...

Лёха, прислонившись спиной к горячему колесу своей «семёрки», лениво жевал макароны. Аппетита не было совершенно, и он заставлял себя есть лишь для того, чтобы не показывать ребятам свою усталость. Больше всего ему хотелось сейчас
лечь на спину, раскинуть руки, и, сдвинув пилотку на глаза, спать, пока не разбудят. Остальным, вымотанным не меньше Лёхи, наверняка хотелось того же самого, но, поглядывая глазами в его сторону, они продолжали нехотя позвякивать ложками об свои миски.
Наконец Леха, уже почти давясь, проглотил последний кусок, отставил миску в сторону и полез в нагрудный карман за папиросами.
- Вот чёрт… - и вздохнул. «Пачка ж как раз закончилась» - вспомнил Алексей. В землянку идти не хотелось.
- Угощайся, командир! – протянул портсигар догадливый Кирилл. – А вообще-то, в твоём возрасте пора бы свои иметь.
- Поговори мне… - промычал Лёха, прикуривая. Выпустив облако дыма, лёг на спину и надвинул пилотку себе на лоб, не выпуская папиросу изо рта. – Расслабились, понимаешь… - даже говорить было тяжело. Наконец-то можно вздремнуть несколько минут.
- Как думаешь, полетим ещё? Половина шестого уже.
- Задолбал, Кирюха. Комэск придёт – скажет.
- Четыре вылета уже сделали – вмешался Андрей. – Организм недоволен. – Он, деланно постанывая, повалился в траву
лицом вниз.
- Симулянт – неодобрительно констатировал Паша, отправляя ложку за голенище сапога. – Может, «санитарку» вызвать?
- Конечно, зови! Ниночку, если можно – оживился Щетинский.
- Да я машину санитарную имел в виду, вообще-то.
- А-а-а…
Все замолчали.
«Угомонились наконец-то» - Лёха устроился поудобнее. И почти уже было заснул, но в реальность его вернул Трифонов.
- Да лежите уж… - Пришлось открыть глаза. Подошедший Сергей присел рядом с ними и положил планшет на колено. – Машины
заправлены? Пулемёты зарядили?
- Машины заправили. А пулемёты, как с утра зарядили, так и… Мы же не стреляли сегодня. – ответил Алексей.
- Ну да, да... – комэск развернул планшет. – Давай-ка ещё разок на твою утреннюю деревеньку посмотрим. И вы – он
повернулся к летчикам – подключайтесь. Пригодится.
Лёха со вздохом принял сидячее положение.
- Штурмовать будем, значит?
- Будем, будем… Давай ещё разок пройдёмся.
Минут десять они прикидывали, маршрут до деревеньки, откуда лучше заходить, расположение зениток и целей. Особых разногласий не было. Решили сделать небольшой крюк, чтобы подойти к цели с юго-запада, откуда их меньше всего ждали, сделать три-четыре захода – до достижения видимого результата, а уходить на бреющем по прямой на аэродром. Звено Кузьмина атакует, Трифонов с Залесским прикрывает. Если ситуация будет позволять – потом поменяются местами.
- Ну, вот и ладненько. Через – Сергей взглянул на часы – двадцать минут и пойдём. Всё ясно?
- Ясно. Чего уж там неясного. – Василий Степаныч! – обернувшись, Алексей поискал глазами механика. – Слышал? Через
двадцать минут мы на войну полетим. Готовься.
- Если полетим – медленно произнёс механик, напряжённо вглядываясь вдаль. – Гости к нам… не пойму, кто это…
Алексей посмотрел в ту же сторону. Четыре точки приближались с юго-запада, постепенно увеличиваясь в размерах.
«Одномоторные… не «Илы»… не «Яки»… «Мессеры»!
- «Мессеры»! Не высовываться! – крикнул он в сторону своего самолёта. Но ребята со Степанычем и так никуда не собирались.
- Эх, чёрт… - досадливо пристукнул по крылу «семёрки» Сергей. – Неужели вычислили? На маскировку вся надежда…
«Мессершмитты» неторопливо сделали круг над аэродром и пошли на второй.
- Лёха, я на КП – легонько толкнул кулаком Алексея в плечо комэск. – Пока сидим тихо…
- Ага…- кивнул Лёха, следя взглядом за «Мессерами» .
– Не засветись, смотри…
«Да, вся надежда на маскировку» - Лёха запоздало согласился про себя с Трифоновым. Истребители стояли носами к полосе прямо на краю леса в вырубленных «шхерах», как выражался северянин Трифонов, а носовая их часть была замаскирована срубленными молодыми елями. Такая предосторожность была в первую очередь вызвана отсутствием зениток в полку. Даже с пятидесяти метров, стоя напротив, самолёт можно было разглядеть, только зная, что он тут.
«Мессершмитты», тем временем, никуда уходить не собирались.
Разбившись на пары, они продолжали нарезать круги над аэродромом, и, когда первая их пара проходила над южной стороной аэродрома, вторая пара проходила над северной.
«Грамотно блокируют, суки» - с оттенком уважения подумал Лёха. – «А ведь и точно! Немцы блокируют аэродром! Они
знают, что мы здесь. Пока, наверное, не видят нас, но знают… Ждут бомбардировщиков, чтобы нас разбомбить? Очень возможно, но мы пока не дали о себе знать… Значит… значит, что? Взлетать невозможно – верная смерть. Расстреляют сразу. И светиться нельзя. Будем ждать» - решил про себя Лёха.

[Dancing Bear]

Его дёрнули за плечо. Повернувшись, он увидел бледного Трифонова.
– Ты чего это? - удивлённо посмотрел на него Лёха.
- Приказано взлетать… - бесцветным голосом ответил Сергей.
- Что? – непонимающе мотнул головой Алексей. - Взлетать? Ты в своём уме, командир?
- «Кавалерист» приказал… - Сергей поднял голову. - Понятно? – добавил он уже твёрдо.
Сергей и Лёха несколько секунд напряжённо смотрели в глаза друг другу. Всё было понятно без слов. Приказ – даже, если он глупый, преступный и самоубийственный – надо было выполнять. Потом Сергей отвернул голову в сторону.
- Приказано взлететь и сбить. – продолжил он ровным, ничего не выражающим голосом. – Взлетать буду я …- Сергей на
секунду замолчал – я и Залесский. Потом… то есть, если что… – он бросил быстрый взгляд на Лёху – твоё звено. Кто первым – сам решай. Всё. – и быстрым шагом комэск направился к своему самолёту.
Ещё несколько секунд Алексей преваривал ситуацию. Глубоко вдохнул и выдохнул. Затем решился.
- Слушай меня! К запуску! Техники, убирай маскировку! Калмыков – ты со мной в паре, взлетаем прямо отсюда. Андрей, Кира –
вы после нас. Кирилл ведущий. Всё по радио – и запрыгнул на крыло «семёрки».
- Лёша, ты что… - начал было Кирилл, но Алексей оборвал его:
- Я сказал – по самолётам! Радио включить и слушать, что я скажу! – хотел уже было сесть, но вспомнил, что не взял парашют.
– Степаныч – повернулся к механику – подай парашют. Под задницу положу…
Степаныч молча подал. Лёха швырнул его на законное место и сел сверху.
- А пристегнуться-то… начал Степаныч. Лёха посмотрел на него и отрицательно помотал головой. – Затем негромко сказал: -
Незачем, Василий Степаныч. Незачем.
Справа загрохотал один двигатель. Потом второй. В глаза брызнуло солнце – это Степаныч откинул ветки, маскировавшие
«семёрку». Через несколько секунд он услышал:
- Всё готово. Запускаем?
- Момент! – и щёлкнул переключателем: - Все меня слышат?
- Я четырнадцатый, к запуску готов.
- Я двадцать второй, готов.
- Я одиннадцатый, к запуску готов.
- К запуску! – Алексей отпустил переключатель. Высунулся, нашёл взглядом Степаныча, махнул рукой: - Давай, крути, Василий Степаныч…
Двигатели завелись, как и положено – сначала у Алексея, затем у Паши, следом – у Кирилла с Андреем. Алексей снова нажал кнопку рации:
- Паша, внимательнее, внимательнее… Как крикну: «Вперёд!» - сразу за мной. Возьмёшь чуть справа. Фонарь не закрывай, парашют расстегни… Понял меня?
- Понял… - хрипло выдавил Паша.
Справа поочерёдно взвыли два «Аллисона». Повернув голову, Алексей увидел сначала «тройку», потом «двадцатку». Вот они выкатились на полосу и побежали по полю…
Закусив от бешеного напряжения губу, Алексей смотрел то на разгоняющиеся «Хоки», то на «Мессершмитов»… вот первая пара 109-х, круто преломив плавную линию своего полёта, направила свои носы на торец полосы, в хвост «Киттихаукам»… вот вторая пара «мессеров» прошла над головой Алексея… вот «тройка» оторвалась колёсами от поля… первая пара немцев полого пикирует за ними… «тройка» отрывается, убирает шасси, отрывается «двадцатка»… первая пара немцев выходит точно в хвост, каждый в «свой»…
Две очереди «мессершмиттов» раздались почти одновременно.
«Тройка» вздыбилась круто вверх. Пучок трасс пропорол поочерёдно всю носовую часть «Киттихаука», начиная с кабины,
оставляя в местах попаданий мгновенно исчезающие огненные вспышки. Отлетели жалюзи, двигатель выкинул из себя облако пара. Отлетел пропеллер с коком. «Тройка» задрала нос, зависла… и хвостом вниз рухнула на землю, подняв столб пыли…
Мгновением позже очередь ведомого «Мессершмитта» словно бритвой перерезала левую плоскость «двадцатки». Самолёт
Залесского неправдоподобно медленно стало разворачивать вправо и носом вниз. Из кабины вывалилась фигура в комбинезоне. Самолёт и пилот падали рядом этот десяток метров. Потом грохнуло, полыхнуло - и столб густого чёрного дыма вертикально встал на месте падения. Рядом с разгорающимися обломками «тройки»…
Лёха зарычал. Будто кто-то посторонний, выждав паузу до момента, когда вторая пара немцев не могла их достать, проходя над местом старта, а первая, после удачной атаки проскочившая довольно далеко - и подавно, – крикнул: «Вперёд!». Ни раньше и не позже – в тот единственный момент, когда это было возможно.
Два истребителя, подпрыгивая, всё быстрее бежали по полю – левее и впереди «семёрка», метрах в десяти сзади справа
– «четырнадцатый». «Пора». Алексей немного толкнул ручку от себя. Машина подняла хвост и, подпрыгнув последний раз, осталась в воздухе. Убрал шасси, потом щитки… бросил взгляд на Пашу. «Тоже оторвался, отлично». Высунул голову из
кабины и взглянул назад, чуть помогая себе педалями. Пара «мессеров», сбившая Трифонова и Залесского, уже замкнула
круг, и стремительно шла вдогонку только что взлетевшим «Хокам». Вторая пара, может, и успевшая заметить
выкатывающиеся прямо из леса истребители, но не имеющая возможности атаковать их с ходу, сделав впереди боевой разворот, шла в плавном правом вираже встречным курсом, метров на 500 выше и правее.
- Паша, только спокойно… Только спокойно, Паша… Резко влево по моей команде… Нужно в последний момент, понимаешь?
Понимаешь?
- Понимаю, Лёха, понимаю… резко влево по твоей команде…
«Мессеры» догоняли их, как стоячих. «Метров пятьсот… триста… двести… Нос ведущего «Мессершмитта» начал плавно смещаться по горизонту.
«Доворачивает» - понял Алексей. Этого момента он и ждал.
- Давай!
«Киттихауки» резко, почти синхронно, ушли влево, соскочив с линии огня. Ведущий «мессер» успел дать короткую очередь с
четырёх стволов. Видимо раздосадованный промахом, он допустил фатальную для себя ошибку - попытался довернуть на скорости, не желая упускать, казалось бы, верную добычу. И тот, кто минуту назад расстрелял в упор «тройку», свалившись на крыло, зацепил кроны деревьев и исчез за ними. Второй, шарахнувшись было за ведущим, быстро выровнял машину, и проскочил мимо уклонившихся от атаки «Хоков». Но этого ни Алексей, ни Паша не увидели.
- Давай вправо! – истребители перешли в правый вираж. Алексей
оглянулся. Чуть выше и правее от них, проскочил 109-й и свечкой ушёл вверх. «Почему один?» - мелькнуло в голове у Лёхи. Но размышлять было некогда – вторая пара начала полого пикировать на них справа.
- Доворачиваем! В лоб!
Немцы приняли вызов. В другой ситуации Алексею бы показалось это странным – у «мессеров» на руках были все козыри
– их было больше, у них было преимущество по высоте – могли бы не форсировать события, а спокойно разыграть лишнего. Видимо, нелепая потеря ведущего разозлила их настолько, что эмоции взяли верх над разумом. Алексею было не до рассуждений. Мир сузился для него до размеров прицела.
- Давай, дорогой… Давай, сука… Давай!!!
Лёха наметво вдавил гашетку. Шесть пулемётов одновременно загрохотали, озарив крылья белыми мигающими вспышками. Он орал, хрипло рыча:
- На тебе, сука, на, на, на! На-а-аааа!
Почти одновременно два удара сотрясли истребитель.. Перед кабиной пронесся огромный чёрный крест с белой окантовкой. Одновременно что-то грохнуло справа и будто бы неведомый порыв швырнул самолёт в сторону.
Обеими руками, липкими от пота, Алексей еле-еле выровнял машину. Бросил взгляд вправо. И увидел, как за правым плечом веретеном крутится стабилизатор «мессершмитта» - рядом с плоскостью «Киттихаука»… А чуть подальше, волоча за собой
роскошный чёрный хвост, по плавной дуге опускается в лес вниз кабиной только что сбитый им в лобовой атаке «мессершмитт».
«Паша» - с каким-то абсолютным спокойствием отметил он про себя. – «Где-то ещё два… Куда попал немец?» - нужно было срочно найти ответ на эти вопросы. Сначала он посмотрел влево – и увидел развороченный элерон.
«Так… с первым попаданием понятно…» Переведя взгляд вперёд, он разглядел вдалеке 109-й, уходящий в сторону линии
фронта. И два идущих к нему навстречу «Киттихаука»…

[Dancing Bear]

- Лёша, Лёша! Ты цел, Лёша? – завибрировал голос Кирилла в наушниках. Понемногу Алексей стал возвращаться в реальность. – Мы справа, ниже, идём к тебе!
- Я в порядке. Плоскость продырявил, гад… - Алексей, заметив, как стрелка, показывающая давление масла, прямо на глазах
приближается к красной черте. « И с вторым попаданием понятно». Добавил: - И давление масла падает. Иду на посадку,
прикройте… Да, а где эта сука, которая… - тут Алексею пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержаться. Помолчав несколько секунд, он продолжил: - «Мессер», который комэска сбил… где он?
- Он, когда на тебя довернуть хотел, не удержался и в лес шлёпнулся… А подельничек его уже смылся – объяснил Кирилл.
Двигатель уже начал сдыхать и тянул на честном слове. «Хорошо попал, гадёныш» - со злостью подумал Алексей. Машина тяжело управлялась, скорость падала. «Ничего, доползу как-нибудь».
Крутанул головой по сторонам, увидел, как ребята прижимаются к нему, крикнул в микрофон: - Не на параде, что прижимаетесь? Мне от этого что, легче, что ли? Выше забирайтесь, смотрите по сторонам – сейчас бомберы пожаловать могут. Смотрите, внимательно, парни… очень внимательно!
- Поняли, Лёш, поняли – отозвалась рация, и истребители отвалили.
Мотор начал скрежетать, из под капота начали вырываться струйки пара. В его неравномерном хрипении стал отчётливо появляться металлический лязг. «Потерпи, родной, что тебе стоит? Пару минут всего»…
Алексей вышел в створ полосы. Стрелка высотомера показала отметку 100 и поползла дальше против часовой стрелки. «Тридцать метров, значит» - отметил Лёха.
Прижал кнопку СПУ: - Я семёрка, я семёрка… Сажусь на пузо, принимайте. Как поняли?
- Всё поняли, прижмись правее – ответил голос комполка.
«Ага, сам посмотреть пришёл. Ну, тем лучше» - решил Алексей.
– Вслух сказал: – Понял, прижмусь ближе к лесу… - и отключился. Земля приближалась быстро, а тяги двигателя еле-еле
хватало, чтобы держать горизонт. «Нахрен щитки» - решил Алексей. Перед самым касанием дернул ручку на себя и, молниеносно развернув вполоборота корпус, прижался к приборной доске плечом, обхватив руками голову.
«Киттихаук» коснулся земли сначала хвостовым колесом, а уж потом, прижавшись всем своим весом и, рыская из стороны в сторону, заскользил с грохотом по траве, оставляя за собой глубокую борозду. Под капотом ещё не остановившейся машины раздался сильный хлопок и показались языки пламени.
Из леса к самолёту бежали люди. Первым, с прижатым к груди пеногоном, подбежал Степаныч: - Товарищ лейтенант! – одновременно срывая пломбу с огнетушителя, техник заглянул в кабину. Наконец, справился с непослушным огнетушителем и направил струю на двигатель. Снова крикнул Алексею:
- Лёшка, вылезай, мать твою! Ранен, что ли?
Алексей, встрепенувшись, выпрямился. Неторопливо поднялся в кабине, опершись руками о борта, затем перекинул ноги через правый борт и вышел на крыло. Затем наклонился обратно в кабину, подобрал парашют, и выбросил его из кабины.
Пеногон выплюнул из себя последнюю жидкую струйку и Степаныч отшвырнул его в сторону. Но дело он своё сделал – пламя было сбито и лишь тонкие струйки дыма пробивались из под капота.
К Алексею подбежали пилоты эскадрильи и остановились в шаге от него, словно какая-то стена отделила его от остальных. Он же, не замечая никого, медленно стянул с головы шлемофон, расстегнул верхние пуговицы гимнастёрки, и опустился на землю, скрестив ноги «по-восточному».
- Вот так вот и воюем, мужики – ни к кому не обращаясь, тихо произнёс Алексей. – Вот так и воюем… - тут он не смог
больше сдерживаться и слёзы потекли из его глаз. Всё, что произошло минутами назад требовало выхода и Алексей не мог – да и не хотел - больше сдерживаться…
Все остальные – оставшиеся в живых лётчики, механики, оружейники – все молча смотрели на плачущего Лёху и не решались
ничего предпринять. Наконец Степаныч наклонился над Алексеем и взял его за плечо:
- Вставай, Лёша. Давай, сынок, вставай…
Алексей поднял голову вверх. Увидел десятки глаз, смотрящих на него. Провёл обоими ладонями по лицу, подобрал шлемофон и тяжело поднялся.
- Командир на КП? – скорее не спросил, а утвердительно сказал Алексей. – И, не дожидаясь ответа, быстрым шагом направился к командному пункту.

[Dancing Bear]

Критика приветствуется.

[Kirill]

Достойно... Мне понравилось.

[Dancing Bear]

Сообщение от Kirill

Достойно... Мне понравилось.

Надеюсь всё-таки смастерить кампанию, Если карта ляжет правильно...
ЗЫ: ещё есть, менее отлакированнные - там осень 41-го, изменять и изменять - могу выложить, надо?
А, пропадать - так пропадать... Выкладываю.

Капитан Воронов пронесся между прогревающихся на полосе самолетов:
- Вы что, уснули, черти? "Лапотники" к станции идут! С "мессерами" (мож - худыми?) в прикрышке, ясен пень, - добавил он, запрыгивая на центроплан своего «ястребка». - От винта!
- Всё поднять им… завтра пешочком на перехваты ходить будем... с винтовками… - довольно разборчиво донеслось из
ларингофонов. Комэск, видать, ненароком включил радио на передачу иего бурчание оптимизма Алексею не прибавило.
- Так а мы то чо... - начал было Костя, но его техник Никодимыч, плюнув на субординацию, почти что запихнул его в кабину:
- Не выступай, сынок... через полтора часа выступишь... - и, видя, как продолжающий что-то бурчать себе под нос Костя скрылся за плексигласом фонаря, добавил шепотом: "Если повезет" - но тут же сплюнул и перекрестился.
Запустив двигатель своего "ЛаГГа", Воронов слегка успокоился:
- Трифонов, Залесский! Забирайтесь на 5000 (лучше прописью - пять тыщ) и жарьте за нами. Жопой чую - драка будет. За молодых после спрошу... Взлёт парами по готовности, ракеты не будет! - и отключился.
"Ну, бляха, вот тебе и первый вылет". Леха сориентировался на ведущего - старлея Трифонова, - подождал, когда его истребитель, выбросив из патрубков клочья сизого дыма, начнёт разбег – и, потихоньку толкая ручку газа от себя, порулил за ведущим.
«ЛаГГ» чуть повело влево, примерно на шестидесяти, но Леха уже был спокоен, и без большого труда компенсировал отклонение, «дав ногу» - как учили. Довольно улыбнулся: "Я тебя чувствую". И действительно - истребитель повиновался каждому шевелению Лехиной руки (если учитывать, что дал ногу - ПМСМ, "каждому Лёхиному движению").
«Да, блин. Со всего полка 12 машин осталось… А немцев сколько, интересно?» - на душе было неспокойно…
И неспроста. Из 12 взлетевших истребителей 8 пилотов имели на своем счету боевые вылеты, - а четверо, включая самого Лёху, шли в свой первый… Хрен бы салажат отправили на перехват бомбардировщиков, идущих бомбить Сватово – крупный железнодорожный узел – в другой ситуации. Но…

Командир полка Щедрин, чертыхаясь, ломал одну за другой отсыревшие спички, которые никак не желали загораться.
- Да что ж такое-то… - промычал он, не раскрывая рта с зажатой папиросой. – Отсырели, чтоб их…
Капитан Воронов вынул из нагрудного кармана зажигалку и щёлкнул, поднеся огонёк перед майором. Тот, благодарно промычав, с удовольствием затянулся папиросой и выпустил дым.
– Угу, спасибо, Олег. – Сделав пару быстрых затяжек, майор снова повернулся к Воронову. - Как тебе (!) молодёжь , потянут?
- А куда им деться… Потянут. Времени бы нам побольше…
- Нету у нас времени… Ты их вчера проверял, как они тебе?
- Взлёт, посадка, правый-левый виражи – это могут, инструкторами были, как-никак. Парами не ходили, удивились, конечно.
Сегодня попробую на слётанность, думаю… Из дивизии звонили? Что сегодня-то?
- Молчат пока, значит, по вчерашнему работаем… Бери четвёрку, и через – Щедрин посмотрел на часы – через сорок минут на
прикрытие наземки, куда вчера водил. Возьми одного из молодых, кто получше там. Кого возьмёшь?
Капитан ненадолго задумался.
– Так… Ерохина ведомым, Зобова возьму… и Олефиренко к Пашке ведомым поставлю, чисто пилотирует, да и… наглый такой паренёк, по-хорошему, в смысле… - кашлянул в кулак Воронов, уловив вопросительный взгляд майора. – Не, ну лихо пилотирует, ей-Богу… Резко, блинчики не размазывает. Выйдет толк из него, должен…
- Ну, ладно, тебе виднее. Иди, готовься тогда, скоро уже тебе. Да, Залесского и Трифонова ко мне направь, где они там болтаются…

Два дня назад, после ужина, снаряд из периодически постреливающего сверхтяжёлого немецкого орудия (сомнительно, проще написать - "шальной снаряд", без разъяснений), к выстрелам из которого все уже привыкли, так как ближайший разрыв до этого был в полутора километрах от аэродрома, попал в здание столовой, где как раз в этот момент был ужин. Погибло 19 человек, ранено 13. Из них половина – 17
человек - были летчиками. Погиб комэск первой эскадрильи, тяжело ранен и отправлен в госпиталь командир третьей. В полку осталось 12 исправных истребителей «ЛаГГ-3» (ПМСМ, здесь - лишнее, других марок нету), 5 повреждённых, к которым не было запчастей, и 8 лётчиков… А на следующий день 4 сержантов, не имеющих боевого опыта, ждущих распределения в отделе кадров ВВС, направили сюда - в 142-й ИАП ПВО. Среди них и был Лёха Кузьмин… Так ему повезло в первый раз.
К тому времени лётчиков в ВВС хватало – вот с самолётами дела были плохи. Видно, дыру в составе латать нужно было срочно, а на тот момент пилотяг с опытом под рукой не оказалось – так или иначе, вчера Лёха уже опробовал ЛаГГ с бортовым номером 23. Машина была знакомой, 20 часов налёта у Лёхи на ней было в училище, пара стрельб по наземным целям – так что, кой-какой опыт у него уже имелся.
Ну и второй плюс – на машине стояла радиостанция с передатчиком. Хоть и трещала она и неимоверно, но всё же лучше, чем ничего. Вообще-то, радио полагалось только на машинах комэсков и командиров звеньев – остальным приходилось обходиться только приёмниками.
Просто ЛаГГ был Трегубовича – погибшего при обстреле комэска-1…

[Dancing Bear]

Леха наконец-то подобрался к ведущему Трифонову и встал ему в крыло метрах в десяти.
- Че жмешься, дурик... - хрипануло в наушниках. - Двадцать третий, чёрт бы тебя побрал, держи дистанцию!
"Это же я!"- полыхнуло в голове у Лехи. Действительно, его "ЛаГГ" висел уж совсем вплотную к ведущему.
- Понял, командир, понял... - Леха скинул газ.
Самолет мало-помалу начал отставать от трифоновской "пятерки".
- Вот так, бляха-муха. Не больше пятидесяти. Но и не ближе двадцати. Понял, сержант?
- Так точно, я это... - заторопился Леха.
- Отставить, сержант. Сейчас будет драка. Не ссышь, а?
Леха обиделся.
- Эй звено! Переключаем нагнетатели.
- Я двадцать первый, понял...
- Я тридцать четвертый, понял...
- Я двадцать третий. Понял! - заорал Леха.
- Засохни, сержант. - посоветовали из ларингофонов. - Держи строй и заткнись. (Наверное, всё же - "не ори так", остальные-то ответили)
Леха опять расстроился. "Вот ведь, всего на два года старше - а орёт, как…"- додумать Леха не успел. Наушники взорвались
треском:
- Я тюльпан - семь! Я - тюльпан - семь! (а почему не по номеру?) По курсу - бомберы! До хрена, парни! Сверху – «мессеры»! Трифонов, вяжи их,
как хочешь!
Теперь и Леха их увидел... Двенадцать «мессеров» тремя четверками шли на встречно-пересекающемся курсе - чуть ниже их "девятками" шли "юнкерсы". Одна девятка, две, три... шесть… - Сердце бешено заколотилось, Алексей моментально вспотел, как будто у него подскочила температура… впрочем, может быть, так оно и было. Слегка подрагивавшей левой рукой он провёл по лицу, вытирая пот, и надвинул на глаза лётные очки.
- Я - пятый. Я - пятый ! Атакуем истребителей! Атакуем истребителей! Двадцать третий, держи мою жопу! Как понял?
- Понял, командир! – заорал Леха, выплёскивая в этом крике охвативший его так не вовремя мандраж. - Есть держать жопу!
- Свою не про...и...- послышалось Лехе. А может, и не послышалось… Тем временем, ЛаГГ (либо везде в кавычках, либо везде нет - это во мне ГИП говорит))) ведущего медленно перевернулся через левое крыло, показав солнцу светло-голубое брюхо, и пошёл вниз.
Лёха, прикусив нижнюю губу, сделал то же самое. Сердце провалилось куда-то, в глазах потемнело. Самолёт слегка заёрзал при перевороте, но тут же почти отвесно пошёл к земле.
- Лёха, бери правого крайнего! – услышал он голос ведущего.
– Не боись, они нас не видят!
Четверка ЛаГГов падала на ближнее звено "мессеров".
Леха взял в прицел «Мессершмитт», шедший справа-слева (это как?) от ведущего четверки.
"Еще немного... еще... на, сука!» - Леха втопил обе гашетки до упора.
От "мессера" отлетело крыло и Леха пронесся мимо кувыркающегося «сто девятого».
- Молодец, двадцать третий! С первым тебя!

Атака получилась, как по учебнику. Два "мессера" кувыркались с отстреленными плоскостями, один с огненным хвостом
из-под кабины медленно, будто нехотя, входил во все более заметную спираль.
Звено Трифонова после атаки рвануло опять на высоту.
- Молодцы, парни!
Остальные "мессершмитты" быстро разобрались, что произошло. В то время, пока два звена атаковали "Лапотников",
оставшаяся девятка, не обращая внимания на подопечных бомбардировщиков, занялась звеном Трифонова.
Леха услышал:
-Двадцать третий! Не отставай! Сейчас покувыркаемся!
Вторая атака не прошла - немцы были уже готовы...
Постепенно преимущество переходило к "мессерам". Запас энергии после первой атаки постепенно сошел на нет - планеру
"ЛаГГа" не хватало мощности двигателя. Бой переходил в "собачью свалку", как назвали его англичане. Тяжелые "Лавочкины" постепенно прижались к земле - драка, начавшаяся на пяти тысячах, постепенно перешла на крутежку «около кустиков».
Вспыхнул "тридцать четвертый". Немцы оставили пару сверху - ведущий камнем свалился на Костю, слегка зазевавшемуся на выходе из виража.
-Костя! Прыгай! - заорал Леха.
"ЛаГГ" с бортовым номером «34» медленно, теряя высоту, заваливался вправо, оставляя за собой чёрный шлейф. Еще
мгновение - и он исчез в лесу.
"Вот, бля" - прошептал Леха.
Их осталось трое...
-Держись, пацаны! Тюльпан, тюльпан! Как вы? Хоть пару пошли - склюют же нахрен! - орал ведущий.
И тут сверху на Трифонова свалился "мессер" "Еще секунда - и все"- мелькнуло в голове у Лехи. Он рванул ручку на
себя, рывком дёрнув истребитель вверх - под трассеры....
Очередь прошла по всей длине «Лавочкина». В лицо Лехи брызнули разбитые стёкла от приборной доски, что-то раскалённое
впилось ему в плечо. Самолет затрясло, как в лихорадке. Лобовое стекло залило маслом до полной непрозрачности – в кабине даже потемнело. Леха бросил взгляд влево-вправо – в правой плоскости зияла огромная, с бычью голову, дыра. (ПМСМ, маслом зальёт и боковины, так что проще сбросить колпак)
«Чёрт!» - Леха уже почти не контролировал самолёт. Дикая боль впилась в макушку и прошла до самых подошв сапог, когда он ударил по педали и рванул ручку влево. Земля надвигалась очень быстро. ЛаГГ-3 (!) вот-вот должен был воткнуться в поле.
- На себя, сука, ручку... ещё чуть-чуть… ну давай же, зараза! - в отчаянии упрашивал и себя, и ставшую вдруг непослушной машину Лёха…
Медленно «Лавочкин» начал поднимать нос. Но просадка была слишком велика.
Удар был, несмотря на Лехины усилия, сильным. Хвост отлетел сразу, кабину с плоскостями крутануло пару раз вдоль посадочной траектории (ПМСМ, лучше просто "крутануло"), но потом направление стабилизировалось и, пропахав по неубранному полю (по неубранному полю сильно не напашешся), машина, наконец, встала. Кабина остановилась метрах в пяти от покосившегося сарая. Лехе очень хотелось встать, но он не мог даже приподняться. Сознание затопляла мысль - "я
дотянул... я дотянул." И чернота накрыла его.

Бум.Бум.Бум.
Леха очнулся. С трудом повернул голову на источник звука. По фюзеляжу постукивала маленькая девочка - лет семи.
- Дядя летчик, вы живы?
Алексей попробовал приподняться - и со стоном упал на сиденье. Парашют не пускал.
-Где я? - прохрипел Леха. Перед глазами плыли радужные круги, предметы пульсировали, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах. И ещё очень хотелось пить.
-Да вот мое село. Красноармейское.
Леха сообразил. Красноармейское было почти под срезом карты - почти на сотню километров к северу от родного аэродрома.
- Дядя летчик, помочь вам?
- Помочь-то надо... А в селе кто? Наши, немцы?
Да вообще никого. Солдаты у Суходолья. Вот там они – слышите?
Где-то, в нескольких километрах, шёл бой.
- Ну, тогда помоги встать.
Леха отсоединил парашют.
- Держи руку. - Он попытался перелезть через борт... и потерял сознание.

Леха пришел в себя в повозке. Голова лежала на его же парашюте - и та, встреченная после развала самолета об землю (!), девочка - старательно пыталась ее удержать, чтобы Леха не бился обо всякий хлам... тут была и норовившая все время упасть, маленькая бочка, угрожающе перемещалось по кузову деревянное коромысло (по повозке?), скрипел огромный жестяной умывальник...
- Где мы? - спросил Леха. Ему показалось, что он произнес слова довольно громко, но девочка тут же наклонилась к
нему:
- Дядя летчик, вы живы!
- Где мы? - изо всех сил выкрикнул Леха, но, как оказалось, девочка его не услышала... он опять потерял сознание.

[Dancing Bear]

Леха пришел в себя в повозке. Голова лежала на его же парашюте - и та, встреченная после развала самолета об землю (!), девочка - старательно пыталась ее удержать, чтобы Леха не бился обо всякий хлам... тут была и норовившая все время упасть, маленькая бочка, угрожающе перемещалось по кузову деревянное коромысло (по повозке?), скрипел огромный жестяной умывальник...
- Где мы? - спросил Леха. Ему показалось, что он произнес слова довольно громко, но девочка тут же наклонилась к
нему:
- Дядя летчик, вы живы!
- Где мы? - изо всех сил выкрикнул Леха, но, как оказалось, девочка его не услышала... он опять потерял сознание.

- Н-ну? Какого хрена? Где мой летчик?
Громогласный звук бил отовсюду, но Леха его узнал не сразу... он еще барражировал, меж забытьем и явью, когда услыхал этот голос... голос старшего лейтенанта Трифонова...
Он попытался приподняться, но все ему сразу стало мешать - одеяло, подушка, бинты... - У-а-ау! - все, что он смог из себя выдавить... но этого было достаточно. Трифонов, развернувшись на каблуке, прыгнул на пол перед Лехиной койкой:
- Алексей! Живой! Бляха... ну, спасибо, брат... - он упал лбом на Лехино предплечье... через секунду прижался лбом ко лбу Лехи: - Спасибо, брат!
- Все сели, Леха, все сели... кроме тебя и Кости Ионова... ай, блин... восьмерых "Юнкерсов" без нас скушали... разогнали их
– быстро, словно торопясь куда-то, продолжал Сергей. - Мы с Астапом покрутились, конечно... ух, до сих пор трясёт. Но даже не зацепили, веришь, нет? Без вас, вдвоём... все равно выкрутились! - Трифонов вдруг резко сменил тему: - Короче, так. Сейчас мы с тобой в полк едем. Комполка – тут старший лейтенант усмехнулся – приказал тебя с почестями доставить.

Трифонов не соврал Алексею ни словом. Но и правду сказал не всю. Сели все, но по разному…
Четвёрки комэска-два Воронова и Залесского атаковали строй Ю-87 на десять секунд позже, чем звено Трифонова -«мессеров» прикрытия. «Лапотников» атаковали с ходу, в лоб, - нельзя было терять ни секунды, нужно было расколоть их строй любой ценой, и это получилось. Воронову, Залесскому и Зобову удалось сбить в первой же атаке. Восьмёрка «ЛаГГов» продралась ("прошла" - тяжело представить продирающийся нож) сквозь строй «лапотников», как нож сквозь масло, чудом не столкнувшись ни с одним бомбардировщиком.
Воронов увидел, что Трифонову удалось связать боем истребителей прикрытия. Значит, у них развязаны руки… «Молодец,
старлей», - подумал капитан и скомандовал: -Залес, повторная атака, повторная атака! Бери правых, как понял? Правых бери!
- Понял, беру правую группу, - прогудел Залесский.
Строй «Юнкерсов» был расколот на две примерно равных части прямо посередине, - и не строй, собственно, это был, а две большие кучи разрозненных самолётов. Это было уже хорошо… Плохо было то, что почти все они продолжали идти прежним курсом. Кое кто из немцев ещё держал строй звеньями, но только одна девятка шла по-прежнему, строем из трёх троек. Её и надо было атаковать в первую очередь.
- Зобыч, атакуем девятку, видишь? Твоя – левая тройка, понял?
- Понял. Атакую!
- Саша, ведомый! Ты – правую, я – головную, ясно?
- Ясно понял, моя правая!
- Атака!
«ЛаГГи» устремились вдогонку «лапотникам».
Навстречу им пунктиром потянулись трассы. Капитан словно оканемел, сжимая ручку. «Не промахнуться… не промахнуться… Уже близко ведущий, уже виден диск пропеллера, уже видно раскрасневшееся лицо стрелка… он не может стрелять, боится зацепить собственный хвост… правда, на соседних «Юнкерсах» стрелки не дремлют, сволочи… Пора!»
Воронов нажал гашетку и тут же пучок трасс воткнулся в фюзеляж чёрной уродливой птицы со свастикой… Воронов рванул ручку на себя, успев заметить, как самолёт врага превратился в огненный шар.
«ЛаГГ» подбросило, осколки дробно застучали по ястребку, как бы передавая привет с того света. Воронов проскочил вперёд, положил самолёт направо и оглянулся.
Его ведомому Ерохину сбить не удалось, но тройка, которую он атаковал, рассыпалась и поодиночке стала разворачиваться, освобождаясь от бомб. «Пёс с ними», решил капитан.
Зобов и Олефиренко одного подожгли, но и самим досталось… За ведущим потянулась белая струя. Тут же в наушниках щёлкнуло, и раздался голос Зобова:
-Олег, меня подшибли, иду домой, - и, предупреждая вопрос, - я в порядке, не ранен.
- Паша, понял тебя, понял, мы продолжим… Олефиренко, прикроешь!
- Не надо, командир, я доберусь.
Воронов, секунду подумав, согласился:
- Хорошо, до встречи дома! Олефиренко, атакуй тройку – она ниже тебя, слева, над озером… видишь?
«ЛаГГ» ведомого Зобова качнул с крыла на крыло и отвалил в сторону уходящих «Юнкерсов»…
Меж тем, четвёрке Залесского удалось сбить ещё двоих и заставить оставшихся «подопечных» бомбардировщиков сбросить бомбы и развернуться, не доходя до цели.
Воронов с Ерохиным сделали ещё одну атаку по одинокому «Юнкерсу», упорно ползущему вперёд, - капитан пустил ему
дым, Ерохин добил, развалив «лапотник» на две части.
Воронов огляделся. Ни одного бомбардировщика врага. Навстречу шли две пары Залесского.
- Сбор, сбор!
Капитан оглядел пристроившиеся к нему машины.
- Костя, у тебя в стабилизаторе дыра, знаешь?
- Теперь знаю. То-то педалями ворочать так тяжело… - пробасил Залесский, впрочем, улыбаясь, что было хорошо слышно.
- Гинтовт, на правую плоскость глянь…
- Видел, - ответил Кирилл. – Такую дырку трудно не заметить.
- Дотянешь?
- Дотяну. Постараюсь, уж точно…
А вот и Олефиренко. Подошёл, встал справа-сзади. Повреждений не видно.
- Всё, ребята, идём домой…

[Dancing Bear]

На обратном пути никто не спрашивал капитана, почему он не развернул группу на помощь Трифонову – что тут говорить… Горючего после атаки бомбардировщиков оставалось только до дома, плюс ещё минут на пятнадцать, а то и меньше. Где они были в тот момент, - тоже вопрос, рация уже не брала… «Всё ты, капитан Воронов, сделал правильно», - говорил себе комэск-два, но радость после победы уже сменило тревожное беспокойство.
Впереди показался аэродром, как вдруг машина Олефиренко стала отставать и, крениться то вправо, то влево, будто канатоходец над пропастью.
- Олефиренко, в чём дело? Держи ровно, как там тебя… - Капитан пытался вспомнить имя сержанта и никак не мог. Он не ждал ответа, - знал, что передатчика на машине сержанта не было. – Вот, чёрт…
Меж тем, «ЛаГГ» Олефиренко, наконец выровнялся. Капитан увидел, как сержант выпускает стойки шасси и его машина идёт на посадку в направлении, противоположном посадочному.
- Кирилл, Костя, садитесь первыми. Мы после вас… - распорядился Воронов, продолжая следить за самолётом Олефиренко. Вот он коснулся земли, подпрыгнул… коснулся снова и покатился, забирая в сторону от полосы, сбавляя ход…
Капитан садился последним. Уже выпуская шасси, он видел людей у самолёта Олефиренко. Тревога, почти уже было рассеявшаяся после того, как все шестеро сели, снова сжала грудную клетку... Коснувшись полосы, почти сразу сдал тормозить рывками, отчего машина опасно поднимала хвост на скорости… ещё не остановившись, утопил педаль и, вдавив
правый тормоз, заставил истребитель развернуться на месте. Жалобно скрипнув, «Лавочкин» (?) повиновался, и быстро порулил к самолёту Олефиренко. Капитан остановился метрах в пяти, взявшись руками за борта кабины, уже почти выбросил тело наружу… чертыхнулся, сорвал с головы шлемофон, и, бросив его в кабину, наконец выпрыгнул на крыло. И остолбенел на мгновение. Правый борт в районе кабины ЛаГГа Олефиренко был буквально изрешечён пробоинами, боковая часть фонаря была тоже разбита. Санитары уже грузили носилки в санитарную машину.
- Доктор, что с ним? Жив? – подбежал к врачу капитан.
Доктор неохотно помотал головой из стороны в сторону… И, чуть помолчав, добавил:
- Он уже умер, когда фонарь открыли… Потеря крови огромная. Пять пулевых ранений, два смертельных… Чудо то, что он долетел и приземлился, капитан… чудо, да. Это не пустые слова, я такое первый раз вижу, хотя и доводилось за
последние пять лет… да. Чудо. – и направился к санитарной машине.
Воронов сглотнул комок в горле и повернулся к подошедшим к нему пилотам:
- Зобов сел? Трифонов с ребятами?
Стоявший ближе к нему Саша Ерохин отрицательно помотал головой:
- Только мы, командир…
Из-за спины Ерохина, слегка косолапя, появился комполка Щедрин. Воронов чуть было не вскинул руку к голове, но вовремя вспомнил, что пилотка так и лежит на стоянке, где он её и оставил перед вылетом. Уловив движение, майор слегка поморщился и дал понять, что ему не до субординации:
- Докладывай, Олег. Не напрягайся.
- Есть… Мы с Залесским перехватили шесть девяток «Юнкерсов»-восемьдесят-седьмых вот здесь, - пока говорил,
капитан уже успел достать и развернуть карту, - атаковали в лоб, троих сбили сразу…
- А прикрытие?
- Двенадцать стодевятых связали боем ребята Трифонова…
- Из них никто не сел, значит…
Воронов не ответил, а уставился куда-то вдаль над левым плечом комполка. Из-за леса показались две точки, постепенно увеличивающиеся в размерах, стал слышен звук работающих двигателей. Через несколько секунд стало ясно: это ЛаГГи, те, которых все ждали… но только два, а не четыре…
ЛаГГи неторопливо прошли над полосой, как бы показывая свои номера собравшимся, и легли в разворот.
- Трифонов и Астапенко, - тихо сказал капитан. – Живы…
К командиру подбежал дежурный – восстанавливающийся после ранения в руку младший лейтенант Родионов:
- Товарищ командир, вас срочно на КП!
- Иду, - секунду помолчав, откликнулся майор. И, обращаясь к Воронову: - как Трифонов сядет, бери его, Залесского, - и ко мне на КП. Там доложите, - и, задержав взгляд на приближающейся к полосе паре, быстро пошагал вместе с Родионовым в сторону командного пункта.
Трифонов и Астапенко как пришли, так и зашли на посадку, - синхронно, старлей впереди, а Астапенко чуть справа и сзади. И сели так же, как на параде. Почему-то эта синхронность теперь особенно раздражала капитана, и он не смог её скрыть, когда Трифонов с Астапенко встали перед ним:
- Ну, что, потеряли пацанов? Вчера четверо было, сегодня один остался? Ну? Что ты на меня уставился? – рубил Воронов
побледневшему Трифонову и отвернувшему голову вниз и чуть в сторону Астапенко. – Что, сказать нечего, а?
- Разрешите доложить, товарищ капитан! – вскинул резко голову и с вызовом взглянул прямо в глаза комэску.
- А… - Воронов махнул рукой и отвернулся, будто уменьшившись в размерах, словно мяч, из которого выпустили воздух. Постояв так минуту в тишине, повернулся обратно. Теперь его лицо было спокойным:
- Докладывай, Сергей.
- Задание выполнено! «Мессершмиты» связали, как вы хотели. Сбили трёх в первой атаке на вертикали, – я, лейтенант
Астапенко, и сержант Кузьмин! Оставшиеся девять связали боем и не дали прорваться к вам, товарищ капитан. – выделил слово «вам» старлей. - При выполнении боевого задания были сбиты сержанты Ионов и Кузьмин. – с непроходящей злостью во взгляде отрапортовал Трифонов. Наступило молчание.
Воронов помолчал, выдохнул воздух.
– Извините ребята. Всем тяжело пришлось. Пашку Зобова подбили, не дотянул до аэродрома. Олефиренко молодой… как его звали, кстати? – поднял он глаза на лётчиков.
- Алексеем, - откликнулся Астапенко. И вопросительно повторил, глядя в сторону самолёта Олефиренко: – Звали?..
- Привёл машину, посадил и умер… Врач сказал, - два смертельных ранения. Так-то… - Помолчав, спросил: - Как сбили сержантов?
- После первой атаки снова набрали высоту. Хотели ещё раз, - не вышло, разбили нас на пары… Мы хотели в круг встать, не дали. Пару они повесили повыше, четверо нас гоняли, трое, – Трифонов кивнул на Астапенко, - их с Ионовым… Ионова сверху подожгли, не увернулся, - так в лес и упал, от Красноармейского километрах в трёх...
- Ничего себе, занесло вас, - прервал старшего лейтенанта Воронов.
– Извини, Сергей, продолжай…
- А Кузьмин, - продолжил Трифонов, - прикрыл он меня, капитан. Немец сверху сзади свалился, я его в последний момент заметил… когда Кузьмин машину под трассы рванул… Спас он меня, Олег… - чуть дрогнувшим голосом продолжил Сергей.
- А потом?
- А потом я от лобовой уворачивался, не видел, что с ним дальше было… Потом они от нас отстали – видно, бензин уже
заканчивался… Вот и всё, командир.
К ним подбежал улыбающийся Родионов:
- Пашка Зобов нашёлся! В десяти километрах отсюда на брюхо плюхнулся. Только что звонил, с Щедриным разговаривал. Самолёт сгорел, говорит, сам в порядке. Ну и чёрт с ним, с самолётом. Живой главное, точно же, а?
Воронов посмотрел на Родионова и улыбнулся:
- Точно, лейтенант. Главное, - что живой…

[Dancing Bear]

АВМыч пытался меня на путь истинный направить, правки вносил в текст - а я так поправить и не удосужился... лень... и сейчас тоже лениво.... Написано лет эдак 5 назад, наверное... всё думаю, что с этим сделать. Кампания всё-таки, наверное...

Сочинение на заданную тему.

Сапер ошибается дважды, первый раз при выборе профессии, второй раз на мине – так всегда шутил мой друг Серега, сапер по специальности. Нет, он не встретил свою мину, которая оборвала его жизнь, его, убило людское безразличие и алкоголь. При разминировании подвело сердце – инфаркт. Дало знать напряжение последних дней, смерть матери и не первая по счету командировка. В 41 уход на пенсию по здоровью, с сомнительной по преимуществу записью в личном деле и «военике» – участник боевых действий, имеет ранения и контузию и специальностью сапер. Нет, у него была, когда-то гражданская специальность, не зря же учился в техникуме, но это было слишком давно, диплом уже потерял свою актуальность.
- Вы сапер, были в Чечне? Это хорошо, но нам нужен специалист взрывотехник, увы, вы нам не подходите. Почему? Видите ли, у нас иная специфика, здесь не война, вам придется переучиваться, да и мало ли как ваша психика сработаете. Ведь вы оттуда все
не нормальными возвращаетесь.
Вы можете сказать, что так не бывает и этот диалог выдумка, ваше право, но я сам дважды получал отказ по той же причине после выхода на пенсию. Это конечно хорошо пенсионер в 37 лет, профессии нет, а былая более не действительна, можно переучиться, но работодатель охотней возьмет 18 -19 летнего парня с дипломом ПТУ, простите колледжа, нежели 37-40 летнего дядю с таким же дипломом и без опыта работы. Одним словом, путь только в частную охрану, если повезет, то при большом предприятии, а если нет, то какой нибудь «Цербер» или «Викинги». Интересно, какой интеллектуал придумывал сии названия? Впрочем, суть одна - опять та же опостылевшая работа, что и была, иногда даже с теми же начальниками, которые тебе за пару десятков лет до черта надоели. Но это все, если тебе нет 40, и ты сохранил здоровье. После сорока как повезет, а то может, более как сторожем и не устроишься негде. Ах да, еще можно таксовать, но тоже сомнительный и не безопасный вид заработка. Офицерам несколько попроще, можно и юристом, или начальником службы безопасности.
На столе не хитрая снедь, и пол-литра сидим вдвоем с Андреем. Сегодня десять лет как погиб Юрка, уже 10, а кажется, что это было вчера. Нет, он не погиб в Чечне, его убили при инкассации денег, подработка, что бы как-то дотянуть до зарплаты, ведь не всегда же в МВД платили по 40 тысяч. Впрочем, а, сколько погибло при исполнении служебного долга и не все из них на Кавказе, большинство в своем родном городе? Но за Юрку больше всего обидно, ему оставалось только два дня до пенсии, о которой он так мечтал. В тот год ему исполнилось бы 35.
Странно, но сегодня мне стало стыдно говорить людям, что я 17 лет отслужил в МВД. Может так, и рождаются синдромы, Афганский, Чеченский, а теперь и ментовский? Шучу…
Я листаю старый альбом, как давно я его не смотрел, наверное, лет сем или восемь. Когда-то я запретил его себе смотреть, просто хотелось все забыть. На фото чужой город, разрушенный войной. Лица парней из моего взвода, странно я почти не помню их имен, в памяти остались только прозвища и позывные. На фото еще не набравший жирок прапорщик, тапки, спортивные штаны, плеер, высокое голубое южное небо, иллюзию мира портит избитый пулями бронированный «Урал» и развалины АТП, превращенные в казарму. Да я почти все забыл. Но прошлое иногда приходит без спроса по ночам, вторгается во сны и снова напоминает о себе.
Вой сирены, вскакиваю. Сон уходит. Дома. Звонит будильник, пора вставать. Рядом лежит жена, она тоже проснулась.
- Я, что опять кричал во сне и всю ночь ворочался, не дав поспать? Прости любимая, я больше не буду. Я же обещал все забыть.

28.01.14 М.Ю.Н.

[deSAD]

Сообщение от начпрод

Сочинение на заданную тему ...

Отчего-то вспомнился клип Motor-Roller'ов ... хотя, понятно - отчего ...

... В любом из нас сидит война,
Не знаю, чья в этом вина,
И нам нельзя на ней, ребята, погибать!